(трагедия)

      Краткая аннотация.

      История "проклятых" женщин. Отсидевших в тюрьме и выброшенных на обочину. 

Действующие лица:                                  

Анна Подгаевская,

Евгения Львовна, её мать,

Павлуша, её сын,

Илона, её дочь,

Евгений Заруба,

Зденек,

Карина Брисбен,

Мефодий Валерьянович Крымчак,

Мавра Обозная,

Палач,

Монах,

Горбун,

Колдунья,

Ландскнехт,

некие особы и, в частности, из класса пернатых (не попавшие по разным причинам в протокол следственного дела).

·                                    1.

Опушка леса. В круге вытоптанной травы свежевыкрашенная (одноногая) виселица.

Со стороны города показалась группа мрачноватых фигур: П а л а ч, весь в багровом, и М о н а х; оба в длинных до пят домотканых плащах с капюшонами, скрывающими лица. Несут на плечах приставную лестницу. В руке М о н а х а плетёная корзинка.

Выйдя на опушку, прислонили лестницу к виселице.

М о н а х выкладывает из корзинки бутылки, стаканы, круг сыра, краюху хлеба.

Поотстав от них, плетётся Г о р б у н, зобатый, кривоногий, крутит ручку шарманки.

Монах. Перекрашенная такая, свеженькая: просто девственница в лепестках розы.

Палач. Уж на такой висельник не погримасничает: без крика, чинно, с достоинством уйдёт в лучший мир.

Располагаются на пирушку у основания виселицы.

Монах. «Чинно»… До этого, как мне известно, пока широко не дошли. (Разливает вино по стаканам.)

Палач. Похотливцы общую картину портят.

Чокнулись, выпили.

Так возбуждаются – 30 часов стойкой эрекции.

Монах (нарезает ножом сыр). Знаешь, ты сейчас, конечно, развернул. Кто спорит, виселица, по определённым причинам, даёт избыточное возбуждение.

Палач.  Приплюсовываем одного к другому, получаем… стойкую эрекцию.

Горбун (присоединяется к застолью). Выхлоп в никуда.

Выпили ещё по одной. Сосредоточенно жуют хлеб с сыром.

Палач. Читали указ бургомистра? вешать станут только тех, кого положено.

Хмуро переглянулись. Продолжают жевать.

Сказать, что меня во всём этом забесило?.. виселица, дескать, пускай попостится!

Монах. Вот! это ты правильно напомнил. Мы здесь сидим с вами, преломляем хлеб… Виселица без висельника! Не здорово это.

Слышится ворчливый голос К о л д у н ь и. Наконец и сама она появляется на взгорке в сопровождении Л а н д с к н е х т а.

Палач. И то! Не всё ж нам смеяться. (Глотнул из бутылки.) Пора кого-то и вздёрнуть.

Горбун (кивнул в сторону К о л д у н ь и). «Воркует»… Сегодня она не в настроении.

Монах. Можно понять. Не каждый день тебя вешают.

Палач. Всю плешь проела, надо бы побыстрей её оприходовать.

Монах (разливает по стаканам).  Выпьем! успеем ещё по одной.

Торопливо пропустили, не закусывая.

Подошедший Л а н д с к н е х т, отложив в сторону алебарду, присоединяется к застолью. Снял шлём, пригладил мокрые спутанные волосы. Берёт из рук М о н а х а стакан, жадно пьёт. Выдохнул с облегчением, скалится, отвечая на одобрительные взгляды собутыльников.

Колдунья (снимает с себя одежду до рубахи). С утра уже приложились. (Берёт веник и начинает подметать под виселицей.) Чего, спрашивается, от них теперь ждать?

Ландскнехт (к М о н а х у). Подлей ещё. (Тяжело выдохнул.) «Топка» горит.

Колдунья. Ку-уда? Ещё чего! От него перегаром несёт. Пропойца. С вечера начал «поститься». (К П а л а ч у.) Ходить можешь? А чего тогда расселся?! (К М о н а х у.) Не сможет даже в петлю тебя – с трёх раз – головой сунуть: измучает всю. Косорукий…

Палач (пробует подняться, кряхтит, ноги не слушаются). Кто там шипит сзади?

Колдунья. Верёвка с тобой?.. не гнилая? Не спи, когда делом занят! Петля крепкая? Покажи! (К Л а н д с к н е х т у.) А ты чего расселся? Проверь перекладину! Живо на лестницу: одна нога там, другая здесь!.. Зацепишься руками, и повиси: подёргайся. Лезь, лезь, тебя это отвлечёт. (К Г о р б у н у.) Не спрашиваю (показала глазами на П а л а ч а) пропойцу, длины верёвки хватит, рассчитали?

Горбун (неопределённо развёл руками). Хватало всегда…

Колдунья. Как же! Даже повесить толком не могут – без большого позора.

Л а н д с к н е х т полез к перекладине. Ухватился руками, повис, выжидательно поглядывая на К о л д у н ь ю.

Г о р б у н услужливо поставил под виселицу табурет.

Палач (строит гримасы за спиной К о л д у н ь и). Что-то приятное надо всё же сказать. Работа хорошая, опять же – скрепы держат. Считаю, пора набрасывать верёвку.

Л а н д с к н е х т спрыгнул, неловко задев приставную лестницу, отчего она падает ему на голову, сдвинув шлём до самого подбородка. В сердцах отплёвывается.

М о н а х приходит на выручку: принял от П а л а ч а верёвку со скользящей петлёй, приставил лестницу к виселице, полез, соскальзывая ногами со ступенек. Набросил верёвку на перекладину, выжидательно посматривает на К о л д у н ь ю.

Горбун (выглядывает из-за спины П а л а ч а). Так вешаем или как? Чего мешкать теперь? (Поднимает с земли шарманку. Напустив траурное выражение на лицо, начинает крутить ручку, оглашая округу заунывным рёвом прохудившихся органных труб.)

Палач (обращаясь глазами к К о л д у н ь е). Самое время… возносить к небесам.

Колдунья. Прекрати ликовать при мне! (Прошлась под виселицей, проверяя глазами сделанную работу.) Длины верёвки хватит? Знаю я вас… (вспрыгнула на табурет, примеривается) а то будешь висеть: ногами по земле царапать.

Монах. Извиняюсь, за попку подержим. Поддёрнем. (Скалится.) Поможем, если что.

Ландскнехт. У святого отца… всё ляжки-попки.

Палач (подмигивает ему). «Ляжки-попки». Не проканает!

Ухмыляются, поглядывая на К о л д у н ь ю. Ждут.

Колдунья. Пропойцы. Опять ничего у них не готово! (На недоумённый взгляд П а л а ч а.) Потому что думаешь всё время в сторону! (Соскочила с табурета.) На случай если ты не знаешь: где, спрашиваю, сорока?

Ландскнехт. В самом деле… (Чешет затылок.) Ситуация немного не докручена.

Горбун. Какая, в принципе, разница?

Колдунья. Все открыли глаза? нет сороки на виселице!

Горбун. Это всё меняет? Такая прямо вся… Что ты такая нервная?

Ландскнехт. «Регламент повешений, четвертований и утоплений»… если ты об этом спрашиваешь.

Монах (спрыгнул с виселицы на землю). Вот такая толстая книга.

Горбун (сплюнул). Брейгель… они с бургомистром дружки, это понятно. Не угадаешь, когда и что от них ещё прилетит. Нет, раз уж мы здесь. Тянем спички!

Палач. На голову упал?! Я не могу идти против «гербовой печати». Предлагаешь мне себе же и нагадить?.. Вопрос странненький.

Ландскнехт. Э! Что ж мне, обратно в казарму её сопровождать…

Палач (собирает в корзину остатки еды). Тогда чего я здесь делаю…

Колдунья. Никогда у них не сходится! Не будь я начеку... Одно на уме: отжать поскорее у тебя часть бизнеса. Кому я только на них не жаловалась. Уже язык пухнет!

 М о н а х  и Г о р б у н, пошептавшись, зашли к К о л д у н ь е со спины. Шутливо толкаются с ней. Вдруг стали пинать, повалили на землю.

Монах. В петлю её! В петлю!.. Совокупиться с дьяволом! Бери её! Она твоя! объездить козу!.. Вот вам и ответ – скинешься в козу!

Леденящий сердце крик К о л д у н ь и.

Как сказано в Писании: да оторвётся она от табуретки!

Колдунья (отбивается руками и ногами). Ещё что, а! Зрелище им подавай! Мясо виселичное попробовать?! (К П а л а ч у.) Объясни этим идиотам! Объясни, чем они рискуют!

Горбун. Да не кричи так. Вот, будешь теперь заплаканная…

Колдунья. Больной каким-то лишаем!.. татуированный с ног до головы. Блатарь?!

Волоком, за ноги, тащат К о л д у н ь ю  к виселице. Пробуют поставить на табурет и набросить петлю на шею. В результате, раз за разом, оказываются втроём на земле.

Палач (на вопрошающе-растерянный взгляд Л а н д с к н е х т а). Не знаю, с чего это они…

Монах (к Г о р б у н у). Да не меня – её держи! или табурет! Последи за собой, ладно?

Горбун. Прости! у меня с головой что-то, – после операции недавно.

Монах. Поэтому ты вцепился в меня, как в сучок?!

Палач (подхватил с земли корзинку). Нет уж… Только не при мне! (Посекундно оглядываясь, поспешно уходит в город.)

Монах (бьёт К о л д у н ь ю табуретом по голове). В вашем мире нет истины! Нет бога! Вырыли себе яму. Что вас трогает? Что вас мучает, заставляет страдать?..

Л а н д с к н е х т, подхватив алебарду, припустился вдогонку за П а л а ч о м.

Не столько живёте, сколько убиваете время своего существования! В паучьих гнездовьях, которые сами себе и свили. Беда! никто не готов к жизни своей!..

Г о р б у н растерянно топчется у него за спиной; вяло постукивает бубном о коленку. Кинулся, было, догонять П а л а ч а  и Л а н д с к н е х т а. Возвращается за шарманкой.

Трава иссохнет, цветы завянут… (всхлипывает) лишь роза!.. напоминать о былом велелепии! лишь только она: Металлическая роза – как память обо всём, и ни о чём. Её морозом не побьёт. Она не улыбнётся – не заплачет… Истреблено будет место сиё, дождём серы и огня! Потому что велик вопль на жителей его к Господу. Когда взойдет заря!.. – тупо убрать всю шелуху! Десяти праведников не нашлось!..

Громыхнуло. Налетевшая в какую-то секунду тьма слизывает метр за метром, как языком, весь видимый свет. Вместе с тьмой приходит заунывное подвывание ветра.

Слышно, как скрипнула под сильным порывом и отошла в сторону створка окна. В ответ надуваются, пугающе хлопают шторы.

К окну метнулась женская тень. Шторы раздвигаются: теперь женщину достаточно ясно видно. Борясь с порывами ветра, она прикрывает створку.

К голосу ветра добавился дробный стук капель по стеклу. Громыхнуло.

Заруба (до этого неспокойно похрапывавший, зашевелился, оторвал голову от подушки). Хорошо так долбануло!.. по мозгам. (Потёр кулаком глаз.) Там ливень, похоже... Ложись.

П о д г а е в с к а я стоит босая, вглядываясь в смурь за окном. Медленно прошлась. Нашла глазами свою одежду, одевается.

Куда, спрашивается, в такую рань? Снаружи больше воздуха?.. Не хочется говорить – так, комкая, вдогонку. (Спустил ноги на пол, сорвал со спинки стула халат, набросил себе на плечи.) Аня! Ты всё-таки дуешься на меня… желание обрушиться на всех.

Подгаевская. Не знаю, что ты там усмотрел. Я не особенно слежу.

Заруба. Тебе интересно мнение мужчины?

Подгаевская. Женя! Что за манера вторгаться.

Вспышка молнии. Громыхнуло.

Заруба. Потренируйся на мне. Потренируйся... Вторгаться... ну и словечко! Я про другое: выпала радостная минута. Ну, не получается горевать!.. Такая же ночь, ливень. Помнишь? Сняли номер в гостинце; злачный квартал пляс Пигаль.

Подгаевская. Злачный квартал… о, это зажило уже. (Направилась к двери.)

Заруба (догоняет её, мягко развернул к себе). Аня, седьмой час! Давай я тебя хотя бы покормлю. Что-то согревающее!.. между прочим, обещан хороший завтрак. (Берёт букет роз из вазы, стряхнул воду со стеблей.) «Морозом не побьёт... (Морщит лоб, вспоминая мелодию песни.) Она не улыбнётся – не заплачет. / Не расцветёт и не завянет…» Так, сбился. Сколько у меня секунд, чтобы вспомнить? (Вложил розы ей в руки.) «Её не вгонит в дрожь холодная рука. / Роза, скованная вечностью… (Удерживает её за локоть.) Роза. Металлическая роза»… Аня! Послушай меня. Если у тебя с Крымчаком «тёрки». Мой совет: я бы, если что, взял свою… четверть. И то – семь раз подумал бы.

П о д г а е в с к а я, чмокнув его в лоб, уходит.

 (Кричит, когда она уже в дверях.) Идеальный вариант… чтобы он вообще тебя забыл.

·                                    2.

Квартира Зденека; спальная комната. Шторы на окне плотно сдвинуты, сквозь щели на стыках пробиваются тонкие полоски солнечного света.

Шаги в прихожей. В дверях – П о д г а е в с к а я. Настороженно осмотрелась, задержав взгляд на постели. Идёт, осматриваясь; свернула к окну. Сдвинула штору; полоска солнечного света, захватив краем кровать, осветила угол спальни.

Слышно, как из ванной комнаты кто-то выскочил. В спальню входит девушка, с наброшенным на голое тело полотенцем. Заметив П о д г а е в с к у ю, испуганно подалась назад. Смешки, сдавленные голоса в коридоре.

Прошло ещё несколько секунд; в спальню, подталкивая друг друга, торопливо входят две полураздетые девицы, поздоровались кивком головы с П о д г а е в с к о й. Похватали разбросанную по комнате одежду и выскользнули в прихожую. Истерический смех. Слышно, как хлопнула входная дверь.

Одеяло на кровати зашевелилось, показалась голова И л о н ы. Щурясь от яркого света, пытается по силуэту угадать стоящего у окна человека.

Подгаевская. Двенадцатый час.

Илона (приподнялась. Её мотнуло и повело в сторону). А это важно?

Подгаевская. Одевайся. (Собирает разбросанную по комнате одежду, складывает на спинку стула.) Дома поговорим.

Илона. Это о чём? (Садится, поджав под себя ноги.)

Подгаевская. Собирайся. (Бросила одежду к ней на кровать.)

Илона. Ой, как-то уныло. (Нащупала на прикроватной тумбочке стакан с пивом. Пьет. Сплюнула на пол.) Гадость… Прокисло.

Подгаевская. То, что ты хочешь больнее ударить… Но можно, на­верное, это делать иначе. Не знаю, – по-другому, во всяком случае.

Илона. Скандалы. Все силы брошены на это.

Подгаевская. Это ответ?

Илона. Вылила на меня ушат своей любви. Для здоровья?

Со стороны кухни, прихлёбывая из пивной кружки, идёт З д е н е к. Заметив П о д г а е в с к у ю, едва не споткнулся. Пьяно ухмыляясь, прикрылся кружкой. Поискав глазами, нашёл мешковатые хиппи-шаровары. Натягивает на себя, перекладывая кружку из одной руки в другую.

Зденек (показывая глазами на П о д г а е в с к у ю). Вот с чьей помощью я от тебя наконец избавлюсь.

Илона. Не ной.

Зденек. С позором выгоню.

Илона. Биполярочка с утра? (Откинула назад волосы.) Размечтался…

Зденек. Не тот вариант голоса включила. На слух – пластмасса.

Илона (меняет позу на поэтическую). Нигде не оговорено!

Зденек. Вот уж на что мне плевать равнодушно.

Илона. Почему… (покусывает губу) меня… всегда. Окружают. Болваны.

Зденек. Гордо высунулась и проворковала… по дороге ничего не отвалилось? Настроила против себя весь род Радзивиллов. Они ко мне по ночам стали являться! (К П о д г а е в с к о й.) Поставили условие: «Либо она идёт на панель, либо гони её к чёртовой матери». То есть это же логичный вопрос!

 И л о н а жестом выражает усталое безразличие.

Во что мне обходится – иметь рядом с собой обаятельную прелесть?.. Бывает, в голове такие суммы складываешь.

Илона. Неправильно титры прочёл. Или ты ищешь для себя на распродажах? (Позёвывает.) Вот так рождается… презрительность дополнительная… ко всем этим… любым циферкам.

Зденек. «Циферки». Как же! Ну, это уж не мы с тобой.

Илона. Позоришь меня, если что. Тем, что я имею дело с поганым скрягой.

Зденек. Проедать наследство рода?! (Склонился и отлепил от её локтя окурок; церемонно кладёт в пе­пельницу.) Будешь наконец иметь некую занятость. Радзивиллам, во всяком случае, понравится.

Илона. Такая жёсткая манипуляция! (Сорвалась с постели. Набросила на себя его рубашку.) Не смотри на меня так. (Кривляется.) А то я буду стесняться.

Зденек. Ты всё ещё здесь?.. Записывалась? Не вижу тебя в начале списка!

Илона. Сообщение ни о чём! Для меня твои повседневные вопросы – скука. В память о тебе, – когда все уйдет, испарится, – буду выбирать себе любовников с холодными (в цыпочках), противными руками. (Приводит в порядок волосы на голове, демонстративно повернувшись к нему спиной.) Меня никто не унижает! Запомни.

Зденек (к П о д г а е в с к о й). Естественно, приходится повозиться… Пока случайно не наткнёшься на решение. У меня есть пристрастие к риску. (К И л о н е.) Бойся!

Илона. Тебе надо вспомнить, Зденек… что я могу кусаться.

Зденек. Ты говорила и похуже.

Илона. С количеством мыслей рассчитал?.. Значит, я правильно догадалась. Голова отдельно, мысли – отдельно.

Зденек. Илона… Извини. Отлетает башка! Давай всё-таки врать как-то поровну. (Видя, что её качнуло, подхватил за талию.) Во многом волшебное слово... нас не подслушают?.. волшебное слово... «лизаться». Боюсь, что мне опять понравится! Раздвинуть губами – лепесток... два лепестка. Сама эта идея мне кажется исключительно поэтической.

Илона. И не рычи на меня! (Развернулась к нему, на глазах слёзы.) Пожалуйста... (Оттолкнула. Он врезался в П о д г а е в с к у ю, а П о д г а е в с к а я отшвырнула его в сторону.)

Зденек (сидит на полу, скалится). Ослабленная ранним подъёмом… Размахалась руками.

Илона (язвительно). Прикинулась хорошей.

Зденек. В принципе, всегда так себя ведёшь. (Поднимается. Зашёл сзади; зарылся лицом в её волосах.) А не удрать ли нам… о, появляются какие-то ожидания… в Сент-Винсент? Отвечай. Вдруг коротко получится? Для общей картины не хватает гамака в банановой роще. Впервые почувствовал ответственность. Шизофрения, что ли, отрастает?

Илона. Пощупайте!.. можете пощупать: руки у него ледяные! (Рвётся, царапается.) Пусти! Такого вообще не бы­вает! (Пинает З д е н е к а ногой.) Мама…Ты уйдёшь наконец? Периодически гадкие вопросы вбрасывает – при тебе!

П о д г е в с к а я нервно прошлась. Отдёрнула штору, едва не сорвав её с гардины. В комнату ворвался слепящий глаза столб солнечного света. Собрала с постели одежду  И л о н ы  и бросила ей в руки.

Илона (тут же скинула всё на пол). Это вообще… не моё.

Зденек. А эти две реплики были забавные. Чья нога дерётся, твоя?

Илона. Наверное, думаешь, что твои слова меня злят.

Зденек. Знаешь, коленки у тебя сейчас, как у кузнечика. (Развернул к себе лицом.) И вообще, злоба у тебя какая-то неполноценная. Ну-ка посмотри на меня… показалось: глаз у тебя дымится.

 И л о н а  с силой зажимает ему рукой рот.

Можешь так настроение разогреть (в плане движения). (К П о д г а е в с к о й.) Дайте ей там водички!.. Мне сложно отказывать, если я взялся. Извини, добью. Впереди 30 часов стойкой эрекции. Сделать всё максимально без тебя не получится. (К П о д г а е в с к о й.) «Эрекция»… извините за скучное слово.

П о д г е в с к а я, смутившись, ищет глазами, – потянулась рукой к стакану на столе, неловка повалила его. В ожесточении сметает всю посуду на пол. Уходит.

Илона. Я никому не достанусь, понятно вам?! (Оттолкнула З д е н е к а. Поспешно одевается.) Если у меня и осталось что-то. Одно… моё. Среди убожества, пошлости жизни… ублюдков. Да, я самая достойная! Мне не надо стыдиться: прятать глаза. Прятать под косметикой след, оставленный хамом! Пускай я нищая… три платья и две смены колготок; слегка припёрло. Потому что… одна! ни друзей, ни врагов… (Не найдя свои кеды, уходит босяком.) Во мне есть гордость! (Уже из коридора.) Сам выкатывайся!

·                                    3.

Квартира Подгаевской. Гостиная; одна дверь ведет в комнату Илоны, другая – в коридор, в глубине которого видна дверь ванной комнаты; из коридора можно по­пасть в переднюю, комнату Евгении Львовны и на кухню.

Голос Б р и с б е н, со стороны кухни: «Подыщи ей партию хорошую, и с рук долой! Хватит уже, нагулялась.» Появляется в дверях, несёт в руках бутылку вина.

Брисбен. Не пробовала психиатру её пока­зать? Ой, смотри, Аня, – девчонки теперь…  лишний раз убедилась: такой, если хочешь, уютненький даун-клуб.

П о д г а е в с к а я идёт следом, несёт на подносе тарелки с закуской.

Опять-таки, детей надо поднять. Можно быть такой беззаботной?.. А она чудит, видишь ли, скисла. Что ты всё сверлишь меня, гипнотизируешь?

Подгаевская. Зарастает на тебе... как на кошке.

Брисбен (разливает вино по бокалам). Проснись, милая, в твоем доме стоит запах нищеты.

Подгаевская. Надо тебе говорить, объяснять? Назад, в зону… В другой раз мне там не выжить. Проще сразу…  чтобы не мучиться… вены порезать.

Брисбен. Нам бы зацепиться! (Передаёт ей бокал с вином.) Будем держаться вместе, не пропадём. Если эту мысль ты не пропустишь… Что мы с тобой без дела? Так, стареющие тётки. В зоне, в этом плане, было легче. Жить надо, Аня! А иначе зачем!.. Вернулась после отсидки, – поразительно: сколько вокруг ухоженных, интересных женщин. (Чокнулись. Выпили.) Надо бы поклевать. Привычка, еще с лагеря: как вечер – есть хочу, просто живот сводит. (Быстро набивает рот.) Заначишь пайку от обеда, отщипываешь понемногу, и сосёшь. Носить в карманах постороннее запрещалось; где только не прячешь! в карцере посидишь, научишься. (С набитым ртом.) Уважение к себе… к своему телу, – ничто так не лечит. Боже, но как всё поменялось. Всё решает бабло. А помнишь? Венеция… Выйти замуж за итальянца!.. Дом в Венеции. Рафаэль, Тинторетто… Венеция. Париж… Париж живёт в конвульсиях бесконечных оргазмов! (Выпили ещё по одной.) Ну, залетели. Кому-то везёт больше. При твоих мозгах, Аня. Не сразу, конечно… (Поёт.)

«Вспоминаю камеру, свой матрас голубенький,

Тёплые кальсоны, единый политчас.

Стеночки шершавые, румяные конвойные.

Прапорщик Калёный… Сладенький ты наш!»

Подзаброшена эмоционально! Тебя лишь только приласкать, и ты оживёшь.

Подгаевская. Закусывай, Карина! Семга... – омега жирные кислоты, фосфор. Здоровая пища. (Спрятала лицо в ладонях.) Невротический секс – наш удел.

В переднюю с улицы влетает П а в л у ш а; влажные, навыкате глаза, обожжённые, в рубцах руки. Растянул рот в улыбке; крадётся на цыпочках вдоль стенки.

Брисбен (с набитым ртом). Пока я в банке работала, со мной по-другому разгова­ривали, заискивали. Теперь, конечно, что с нас возьмёшь.

Подгаевская (обернувшись, заметила П а в л у ш у). Ужас какой грязный, неумытый. (Идёт к нему.) Будем ужинать сейчас. Проголодался? Где твой носовой платок? (Ищет у него по карманам; чего тут только нет: стреля­ные гильзы, презерватив, гвозди.)

П а в л у ш а  издал губами неприличный звук.

Стой, не вертись. (Нашла-таки платок, обтирает ему лицо, руки.) «Ани-бани, трукатани, едет баба на баране. Тпру-ну, не скачи, продаются калачи, калачи горя-ячие, три копейки сдачи».

Павлуша. Да ну. (Поплёлся на кухню.)

В дверях – Е в г е н и я Л ь в о в н а; держится с достоинством, носит недорогие украшения. Заметив Б р и с б е н, внутренне поджалась, лицо окаменело. Поспешно прошла в ванную комнату.

Брисбен (проводила её взглядом). Мама твоя?.. Модная шляпка… столетней давности. (Вальсирует сама с собой.) Париж… Париж, Париж…

Е в г е н и я Л ь в о в н а возвращается: запы­хавшись, несет ведро с водой. С ходу, в ожесточённом упоении, выплёскивает воду под ноги Б р и с б е н. У той, от неожиданности, дыхание перехватило; хватает ртом воздух, закашлялась.

Выразив взглядом холодное презрение, Е в г е н и я Л ь в о в н а удаляется к себе. Слышно, как заперлась.

П а в л у ш а, воспользовавшись замешательством, подхватил оброненное ведро. С перекошенным от злобы лицом пихает Б р и с б е н ведром в спину.

Брисбен. Ты ещё будешь мне здесь! (Поймала П а в л у ш у  за ухо, отобрала ведро.)

Павлуша. Ты, морда!.. (Лягается.) Не кроши батон! (Попробовал прошмыгнуть вдоль стенки на кухню. П о д г а е в с к а я поймала его за руку.) Ма, чё она?!

Подгаевская.  Будем ужинать сейчас. Ведь ты не ешь грязными руками? Значит…

Павлуша (шмыгнул носом). Ы-ы!

Подгаевская.  Что бы ты хотел, чтоб я приготовила?

Павлуша (мнётся. Со вздохом). А чё?

Подгаевская. Две ошибки в одном предложении. Я слушаю, отвечай маме.

Павлуша. Да ну!

Подгаевская. Не дуйся… Чего ты опять дуешься? Скажи, Пав­луша: что бы ты съел? Сейчас актуально съесть яблочко? скажи нам – что тебе хочется? (Трясёт его за плечи.) Отвечай маме! Отвечай!!

Павлуша – заревел; вырвался, показав при этом недюжинную силу. Прошёл в дальний угол комнаты, присел на корточки, угрюмо уткнулся глазами в пол.

Брисбен (у зеркала; смахивает с платья остатки воды). Да, мир совсем другой… Но лично я не стану рыдать, ещё успеется. Никто на слёзы не поведётся. (Берёт два стула, усаживает П о д г а е в с к у ю, сама садится напротив.) Знаю, что ты про себя хочешь уже спросить…

Подгаевская (устало).  Не хочу.

Брисбен. «Депресняк». Слово ужасное, не запоминай его. Особенно невыносимо по утрам, когда ты натягиваешь на себя жалкое бельецо.

Подгаевская. Карина… Грязное воображение у тебя.

Брисбен. Слушай, (легонько подпихнула её носком ноги) сейчас будет очень жёстко. Промахнуть мимо жизни? Для кого-то всё может закончится, но не для нас. Ты просто справишься!

Подгаевская. На тридцать секунд меня ещё хватит… (Подняла на неё глаза.) Стоило мучиться… Давно бы удавилась: ещё там, на зоне. Хочешь переодеться?.. где-то у меня был халат, не помню. Так, что-то я хотела…  забыла… (Направилась в коридор, слышно, как стучится в дверь к Е в г е н и и Л ь в о в н е.) Мама, выйди к нам! Пожалуйста! Почему бы в самом деле не посидеть по-домашнему? Не каприз­ничай, побудь с нами. На ужин намечается кое-что вкусненькое.

Павлуша (подскочил к двери, выглядывает в коридор). Бабушка выйдет, она ей даст! (Скалится в сторону Б р и с б е н.) А чё, по шее так двинет.

Подгаевская. Открой! всегдашняя твоя манера! Глупо с твоей стороны. Ма!

Слышно, как отпирается дверь.

Евгения Львовна (на пороге). Анастасия Меркуловна, прародительница наша, – зять не мог к ней обратиться не иначе, как по имени–отчеству, с поклоном. (Строго взглянула на П а в л у ш у, отчего тот виновато сжался.) Прибежишь, бывало, после игр, к ужину… «Родненькая, вот ты садишься за стол… а как ты к нам вышла? Если ты вышла не переодевшись, ты не уважаешь окружающих». А на столе выставлена разная еда… «Как ты ешь? с чего начинаешь? с какого блюда? В этом, девочка, проявляются твои знания о собственном организме, твое уважение к самой себе, к своей природе… с этого начинается характер».

Подгаевская. Путаешься в показаниях. Какое-то время назад ты вспоминала о ней, как о травнице… колдунье.

Евгения Львовна. Одно другому не мешает. Не дерзи!.. Нашла ты себя все-таки: в роли юродивой. Определилась-таки. Но скоро, голубушка. Скажется. От этого уйти никому не дано. Призовут к ответу! Не угодно ли! Тебя тоже. Готовься.

Подгаевская. Мама… Господи, разве у нас принято прощать!

Евгения Львовна. Род наш, Подгаевских… (перемогая дрожь в голосе) дедушка – Казимир Брониславович, мама... Что я скажу им?! И каково им оттуда видеть всю эту мерзость?.. Как, как он мог угадать!.. когда узнал о твоей беременности – задержал на мне свой взгляд: страшный, растерянный… никогда я дедушку таким не знала!.. «Родится ублюдок. В нашем роду». (Не в силах сдерживать слёзы, уходит к себе.)

Брисбен (зашла к П о д г а е в с к о й со спины). Здесь пять тысяч, зелёными. Хотела отдать государству на оборону страны…

Подгаевская. Конечно, на моей совести есть много чего. (Сбросила со своего плеча её руку.) Но в этом мире, всё-таки… должно быть место и для меня?

Брисбен. Сочтёмся. У меня, да чтоб на чёрный день не припасено. Пора мне двигаться, Аня. У тебя своя «Канатчикова дача», у меня своя. (Уходит.)

Слышно, как хлопнула дверь в передней.

П о д г а е в с к а я стоит, машинально мнёт в руках пачку банкнот. Поймала на себе затравленный взгляд П а в л у ш и. Смотрят друг на друга. Молчат.

·                                    4.

Отдельный кабинет в ресторане.

Открывается дверь из общей залы, впуская звуки оркестра, гомон голосов. К р ы м ч а к несёт на руках П о д г а е в с к у ю.

Подгаевская. Крымчак! Сколько в вас силы грубой.

К р ы м ч а к пьяно ухмыляется.

Жилет в облипочку. (Шутливо поглаживает его по животу.) «Сдобная попка». Ничего, что я вас так?

Обозная (идёт следом). А меня, Мефодий Валерьяныч?

Подгаевская. С твоим-то задом. Могу себе представить. Мефодий Валерьяныч нам живой нужен.

Следом за ними, весело переговариваясь, идут Б р и с б е н  и З а р у б а.

Как специалист, некоторым образом; до стола донесёте? Или мне кого-то позвать? Опускайте же!

Крымчак. Не-а.

Подгаевская. Ой, это вас шатает, или пол шатается? Ну всё, дорвался…

Крымчак. Воспитание ремнём!.. ничего не выпускать из рук.

Подгаевская. Укушу!.. Теряю всякий стыд с вами! А-мм!

Крымчак. Вампирша… Накидаю слов. Шаманка… Нужное выберете. Ведьмочка…

Подгаевская. Фу, не стыдно? (Выскольз­нула из его рук.) Все-таки он милый такой. Да?

Рассаживаются за сервированным к трапезе (но уже достаточно опустошённым) столом.

Обозная. Мефодий Валерьяныч... Ответа от вас не ждём. Но вопрос хоть поставить можно? (Пьяно хихикает.) А почему вы не женаты?

Подгаевская. Сейчас будет ещё жёстче: привыкли, что мама на вас не нады­шится!

Обозная. Можете ответить через сутки… мы вам разрешаем!

Крымчак. Ищу богиню. (Прикрыл живот галстуком.) Чтоб сиськи торчком.

Брисбен. Дорогое удовольствие…

Заруба. Бокал анжуйского? (Поднёс бутылку к бокалу К р ы м ч а к а.)

Крымчак. Пропускаю.    

Заруба. Дамы? (Обошёл стол, разливая вино по бокалам.)

Брисбен (к К р ы м ч а к у). Гоняетесь за остротой юношеских впечатлений?

Подгаевская. Что, ну что ты к нему вяжешься?

Крымчак. «Дорого. Сложно… Бесполезно». (Пьяно скалится.) Это не мои слова. Я бы так красиво не сказал.

Подгаевская. Меняемся местами, теперь я спикер! (Поднимает бокал.) Гульнём? Сколько нам там осталось? Пусть нас запомнят весёлыми!

Брисбен. Слова типа «весёлые», «гульнём», эти слова не отсюда. Слишком нереалистично. (К К р ы м ч а к у.) Вопрос к тому, от кого здесь что-то зависит. Где же щедрость?! (К П о д г а е в с к о й.) Выкрутится или не выкрутится?

Крымчак (как-то неопределенно хохотнул). Раздавать бесплатные советы…

Брисбен. Нет, пошире. Как будут учтены интересы?!

Крымчак (подлил себе водки в рюмку). «Сообщение» сделал человек, догадываюсь, исключительно духовный. (Выпил.) Судя по тому, как складывается мысль.

Брисбен. Не преувеличивайте. Духовней видали.

Крымчак. А обратно – мысль… приделать? (К З а р у б е, указывая глазами на бутылку.) Э! Ты там не очень старайся. Должны уйти отсюда на своих двоих.

Заруба. Слежу.

Брисбен. В обычной голове так слова не составишь. Поэтому я ничего не поняла. Помогут подсчёты. Во-первых, сэкономили на взятке прокурору. А если учесть, что отсидка затянулась – хочется повторить вопрос: «Где же щедрость?»

Крымчак. Я жадный?

Брисбен. Я бы убрала вопросительный знак в конце.

Озадаченно переглядываются.

Крымчак. Начали с тостов!.. весёлый тост превратили в осквернение!

Подгаевская. Обиделся? На самом деле? Но нет у меня к тебе сострадания, пупсик. Не представляешь, какая я пустая.

Брисбен. Но заводная.

Крымчак. Как вас, извините… выскочило… Карина? О, мне нравится, заговорил шёпотом! Не заговорил? Мне послышалось? (Подливает в рюмку. Выпил.) На каком уровне ведём разговор?.. Мог бы сказать: «Карта не так легла!» Нездешним голосом! Но не скажу. Пока. (К Б р и с б е н, в ответ на её внимательный взгляд.) Внешность говённая?!.. Возможно, вас удивит: тоже пришлось, если что, срок тянуть. По малолетке. Идеализм утратил ещё раньше: в коленно-локтевой позиции. В школьной курилке. И этот опыт – опыт отсидки… хватило на всю голову! Кормит, во всяком случае, до сих пор.

Брисбен. Нет, а как одно другому мешает? Я что-то совсем запуталась... Мы о чём?

Обозная. Карина... имя немножко (фыркнула) странноватое. О, боже! Какой, позвольте узнать, ваш интерес?!

Крымчак. Постой, Мавра! (К П о д г а е в с к о й.) Твоя подруга… она меня, конечно, повергла. Чувствуется хватка.

Брисбен. Семнадцать лет работы в банке. Последние шесть – председатель правления.

Крымчак. По шагам угадал!

Брисбен. Так всё-таки… Споткнулись на самом сладком. Сухой остаток?!

Крымчак (приподнялся, говорит, нагибаясь над столом). А догадайтесь! (Лицо покраснело, лоснится от пота.) Теперь то, что я хотел до вас донести. Кто берёт на себя финансовые риски?!

Брисбен. Удивляйте, удивляйте...

Крымчак. Соединить шестерёнки, чтоб всё закрутилось. Рискнуть капиталом! (Грузно сел.) Разграничим!

Брисбен. Если вам не на что взять женщину… В моей ситуации вопрос не стоял: откэшат «мой интерес» или не откэшат!.. после отсидки.

Крымчак (к З а р у б е). Докапывается…

Брисбен. Понятно, у кого-то математика по-другому считает.

Подгаевская. Мне дадут слово вставить?! Иначе я начну орать прямо сейчас – на всю страну.

Крымчак. Не дать тебе, Аня, встрять. Я бы первый удивился. (И тут же останавливает её жестом.) Извини. Хочется всё-таки нащупать что-то сближающее. Мистицизм?!.. в том, что меня ещё не шлёпнули? Шлёпнуть – и концы в воду. Глубокая психология! Это как тот старый пёс: тащит в дом палки, о них всякий раз спотыкаешься. Кому-то кажется, что у меня жизнь – «песочек в Ницце»!.. хотя – нет, там сплошь галька. Ничего… прорвёмся.

Подгаевская. Мефодий… Во-первых, такой текст я от тебя уже слышала. (Подливает ему в рюмку, демонстративно проливая на скатерть.)

Крымчак. Я почему встрял? Я же не всё вам рассказываю. Если на то пошло – берегу ваши нервы.

Подгаевская. Хочется ткнуть тебя… (отодвинула ногой стул, поднимается; стоит, покачиваясь) всем, что подвернётся.

Крымчак (искоса поглядывает то на неё, то по сторонам. Ждёт). Евгений! Спишь? Бордели открывают двери, проснись!

Подгаевская (останавливает его рукой. Распевно декламирует).

«Над берегом чёрные луны,

и море в агатовом свете.

Вдогонку мне плачут

мои нерождённые дети.

Отец, не бросай нас, останься!

У младшего сложены руки...

Зрачки мои льются.

Поют петухи по округе.

А море вдали каменеет

под маской волнистого смеха.

Отец… не бросай нас!..

И розой

рассыпалось эхо».

Крымчак (подхватился, чтобы её поддержать). Евгений! Бокалы пустые!

Подгаевская. Отсутствие зелени… это так угнетает. Лежать на мёрзлой земле, глотая снег…

Крымчак. Я понял тебя. Надо прочитать Толстого… и Достоевского – томов восемь.

Брисбен (зашла к П о д г а е в с к о й со спины). Пошли, я полечу тебе психику. Всё, что захочешь, хоть пляски шамана.

Крымчак. Ещё бы добавить Карла Маркса к списку! Так и хочется сказать: бедствие.

Брисбен. Пойдём, Аня… Дядечка уже книжками обложился, мне нравится. (Поддерживает её за талию.) Первым пришел к финишу жеребец «Отличник НКВД». Второй – кобылка «Пятилетка качества». Замыкает бег – Буриданова ослица. Положишь голову на мягкую подушку, по себе знаю… Обмануть одиночество, такая история.

З а р у б а, опрокинув неловко стул, двинулся вслед за ними. Поймал на себе внимательный взгляд К р ы м ч а к а. Всё же уходит.

Крымчак. Вот так и в тебе, Мавра. Всё начинается отсюда. Я не знаю, как это у тебя получается… Делаешь всё наоборот!

 О б о з н а я глотнула из бокала, поперхнулась и закашлялась.

Посадят – вытаскивать тебя не стану... У нас в посёлке тоже была одна такая. Роза… Фиксы металлические во весь рот… «шипы». Мать пишет, – повесилась... Откроет пасть, и щерится на тебя. Её так и звали: «Лагерная вошь». Слушай, ты меня только раздразнила.

Обозная. Показываешь на меня?.. Мефодий! По меньшей мере неспортивно.

Крымчак (встал у ней за спиной). У тебя на сегодня осталось ещё желание?

Обозная (холодно покосилась на него). Это, как раз, легко.

Танцуют; К р ы м ч а к держит её на расстоянии вытянутой руки, насвистывает аккомпанемент.

·                                    5.

Опушка леса. В круге вытоптанной травы выгоревшая на солнце виселица.

П а л а ч – с петлёй на шее – держится руками за верёвку чуть повыше узла; глаза налились кровью, хрипит, балансирует на хлипком табурете.

Монах (на приставной лестнице, под перекладиной; ряса и волосы разметались по ветру). Вы носите имя будто живы! но вы разлагаетесь, угасающие, смердящие! Уже внесены в списки на несчастье! ещё не высохли чернила от следа, оставленного вороньим пером! (Тянется, подпихивает П а л а ч а носком сапога.) Вы будете звать смерть, но она не придёт. Боль станет вашей неизменной спутницей, вы будете изнывать от страданий, но никто не прервёт их. Кожа будет сочиться кровью, мозг изойдёт мокротами, ужас навечно поселится в вашем сознании. Беспредельное отвращение к себе отравит каждую клетку вашего организма. Нечистоты безумия наполнят всё пространство вашего тела. Боль незатухающим огнём будет лизать ваш мозг. Вулкан огнедышащий будет плавить материю вашего существа. Слово моё ничем не порушится! Как металл в воде тонет, так и вам, гадам, сгинуть в преисподней: в смоле кипучей, в аде кромешном. Деревья выгорят, трава высохнет… лишь Роза, Металлическая роза, – как рок, как проклятье и беда… вспорет шипами, скуёт ледяными побегами неразрушимым панцирем мир существования!.. бесконечно отражая в ржавчине своих лепестков смерть всего и вся, множа ужас бытия!.. в этом – загадочная, непостижимая суть проклятия!..

 К самому его уху склонилась пузырчатая бесформенная голова и начинает гугниво бормотать.

Змея сжимает кольцо!.. пусть он свершит над собой ритуальное убийство! Час агонии – и всё будет кончено!..

Громыхнуло. Скрепы, удерживающие конструкцию виселицы, заскрипев, обречённо треснули, перекладина наклонилась, сбросив М о н а х а и П а л а ч а  в набухшую дождём грязь.

Ещё раз громыхнуло. Налетевшая в какую-то секунду тьма слизывает метр за метром, как языком, весь видимый свет. Вместе с тьмой приходит мучительная, бьющая по ушам своей загадочностью, тишина.

И тут из-под виселицы побежали какие-то люди. Один из них падает. На него налетает другой. Оседлав, тычет его лицом в напитанную дождём грязь.

Монах. Ласково вздерну! Нежно, самым лучшим образом! По пунктам: делай – раз, делай – два… И не менее прилично выну из петли.

Палач. Стой!.. Чур меня, чур! Вы что, сговорились?!

Монах. Давай, в два приема: делай – раз, делай – два… В слякотную ночь. Под улюлюканье толпы!

Между ними завязалась борьба.

Кого обмануть вздумал? Госпожу виселицу? Меня? Передо мной, как правило, робеют!

Палач. Мало того, что пропойца: с пьяных глаз едва меня не вздёрнул!.. я уже успел прочитать последнюю молитву…

Отвалились в разные стороны, тяжело дышат.

Монах (всматривается). Ты?!

Палач. А то!.. Всё, думаю: «Отдал богу душу!» Но тут громыхнуло… я падаю… дышать нечем: петля на шее. Вскочил, – ноги сами меня понесли…

Монах. Постой… а где осужденная?

Палач. В этом и вопрос!.. Кого ты повесить собрался?! Глаза протри, не видишь, на мне багровый плащ. (Сплюнул.) Зюзя!..

Монах (болезненно морщится, массируя затылок. Вглядывается в ту сторону, где силуэтом просматривается виселица). Виселица есть!..

Горбун (выползает к ним из темноты). Верёвка на перекладине.

Дальний голос Л а н д с к н е х т а: «…Сорока на виселице!»

Палач (обернулся). О, бойцы подтягиваются… Вот бы кого с верёвкой подружить.

На взгорок выходит Л а н д с к н е х т. Толкает перед собой К о л д у н ь ю.

Ландскнехт. Принимайте!.. Идоложертвенное яство.

Горбун. Где таскаетесь? Мы вас обы­скались.

Ландскнехт. Выпить оставили? (поднимает с земли бутылку) «топка» горит.

Палач. Вздёрнем колдунью, в казарме тебе нальют.

Колдунья. Что значит «вздёрнем»! (Откинула с лица капюшон.) Не входит в мои планы.

Монах. Так перевыполним план!

Колдунья. Опять здесь компании собираются из пьяниц. Пиво с кальвадосом мешать!

Палач (к Л а н д с к н е х т у). Дай-ка мне твой инструмент. (Вооружился алебардой.)

Колдунья (указывая на П а л а ч а, к Л а н д с к н е х т у). Этот? (Неожиданно для всех подскочила к нему, ухватила за штаны.) Такой храбрый... Крепость у штанов хо­рошая? Материал… Не линючие?

Завязалась короткая потасовка, в результате алебардой завладел сильнейший.

Монах. Бредём наощупь в египетской тьме!.. (Идёт на К о л д у н ь ю  с деревянным крестом в вытянутой руке.) Повесить тебя за ногу?!.. вернуть старую традицию. Я дам урок! От корки и до корки заповеди постигнешь!.. седьмую особенно!

Колдунья (перекладывает алебарду из одной руки в другую). Трудно тебе будет.   

Монах. Будешь ноги мне целовать! слезами обливать!

 Колдунья. Теперь этот начинает! (Пихнула его древком алебарды в живот.) Не утерпел!.. Вылез. Сатана из табакерки!

Монах. Кайся! Кайся, грешница! Изгоню из тебя дух нечистый!

Колдунья. Души загубленные по ночам не снятся?.. Спорили и за цыплёнком, и за беконом, и за яблочным пирогом… Чему посвятил своё враньё? Только картинки в Библии рассматриваешь! Для начала подзубри хоть что-то!.. блудливый «пастырь душ». (К Л а н д с к н е х т у.) А ты чего здесь отсвечиваешь? Строевой устав читал? Там что ска­зано?! (Вцепилась в него глазами: магнетизирует.) Расслабься, прими «позу кучера». Руки, как плети. (Наложила ладонь на голову в области темени.) Бедром чувствовать тяжесть руки.

Глаза у М о н а х сразу забегали. С опаской следя за Ко л д у н ь е й, пятится.

Не так! голова должна болтаться! (Шевелит-шевелит губами и языком.)

Палач. Так мы теперь шутим… Ехидна.

Колдунья. Будем до скольки считать – до двух? По счету два… (В завершении ритуала пихнула Л а н д с к н е х т а ладонью в лоб.) Делай то, что тебе назначено!

Л а н д с к н е х т, стоявший перед К о л д у н ь е й столбом, очнулся. Ищет глазами по сторонам, накинулся на М о н а х а. Завернул ему руку за спину, прижал к земле. Зажал его голову себе между ног.

Научу! Внимание всем!.. Не станем сладкий момент оттягивать. Теперь следующий шаг!

Л а н д с к н е х т, рыча и отплёвываясь, наставляет М о н а х а ладонью по заднице.

Монах. Э! а на меня зачем переносить? Как была гадюка подколодная, такой и осталась.

Колдунья. Раскорячился здесь! синий уже, не улыбается… Крепче! Решила поступить с тобой щадяще: пополнить мозг витаминами. Когда я говорю крепче, значит, крепче!

Ландскнехт. Умножу в тебе веру! (Голосом торжествующего марала.) Не искушай Господа Бога твоего!!..

П а л а ч  и Г о р у б у н, наблюдавшие за экзекуцией со стороны, из виселичного круга, дружно подхватились и ломанулись от них в кусты.

Ку-уда?! Про вас отдельно хотелось поговорить. Проверим, совпадём мы с вами? Стоять!

Громыхнуло. Налетевшая в какую-то секунду тьма слизывает метр за метром, как языком, весь видимый свет. Вместе с тьмой приходит леденящее кровь подвывание ветра.

Ещё раз громыхнуло, после чего последовала вспышка молнии, осветившая на мгновение, сквозь щели в шторах, постель. К голосу стихии за окном добавился стук дождевых капель по стеклу.

Заруба (зашевелился, оторвал голову от подушки). Показалось… кто-то зубами скрипит. (Склонился над П о д г а е в с к о й.) Снилось, играешь в офицера гестапо?

Подгаевская. Тебе очень повезло, что я промолчала.

Заруба. Удачная идея в нашем случае? (Играется завитками волос на её шее.) Крымчак… даже он тебя побаивается. (Сел в постели.) Иначе сделал бы что-то для твоего досрочного освобождения.

П о д г а е в с к а я, передёрнув плечом, повернулась к нему спиной.

Дуешься на меня? (Ждёт.) Сегодня на службе опять немного про тебя сплетничали.

Подгаевская. Звучит неплохо...

Заруба. Некоторые слова выговаривать довольно сложно: я буду их опускать. Из подслушанного… В медицине есть термин "дети по неосторожности". Мутация… какая-то сотая доля процента. Никто не застрахован.

Подгаевская. Женя!.. Опять ты напрягаешься.

Заруба. Что я делаю не так?

Подгаевская. Всё мимо!

Заруба. Сказал как раз ту вещь, из-за которой…

Подгаевская. Твоя служба будет последним местом, где мне захочется изливать тоску.

Заруба. Просто твоё появление всех возбудило.

Подгаевская. Сообщаю интересующимся: то ли ещё будет. Нет, если ты хочешь об этом.

Заруба. Я же сказал: некоторые слова выговаривать довольно сложно.

Подгаевская. Хитрит… Чтобы выпытать. (Перевернулась на спину.) Сказать, чтоб он чем-либо отли­чался… Лишь позже, спустя время… Больше всего переживала: не мог выучить ни од­ного двустишия. Наказывали его, не подозревая... Раздражал голос, глухой, грубый. Как ни зайдешь – ползает по паркету; тело – опухшее, грузное…

Заруба. Давай так. Для начала надо тебя накормить. Трогать и гладить иногда. (Зажёг прикроватную лампу.) Приготовлю завтрак.

Подгаевская. …И никогда, никогда не заплачет.

Заруба. Бокал вина? Такая простая вещь, а действует.

Подгаевская. Мы бегали по лесу, к реке, жгли костры… Цветы: в траве под ногами, в наших волосах… Плели венки и сбрасывали в реку. И потом плавали среди венков и пели, и голос терялся, стелился над водой… (Сбилась, какое-то время молчит.) Зачала его под утро… Уже поднималось солнце. Прохладный песок, жаркие губы… Мы ждали, хотели, чтобы родился – он: единственный. Мальчик. ОН! Павел. Павлуша… Он больной. И только терпение – терпение и забота – вернут его нам… Не мог складывать простые предложения. Не только считать, говорить затруднялся. Произошла катастрофа: муж не справился. Стал пить. И я его прогнала. (Поднимается с постели. Одевается.) Установили грустный факт?.. Живу этой непотребной жизнью, вечно жду что-то страшное. Одна в пустой, холодной квартире… какая-то мучительная бесконечность. От этих шорохов ночных, звуков, скоро сойду с ума. (С усмешкой.) Заметил, трусики с разрезом на интересном месте…

Заруба (приглядывается). Я понял, что эта вещь… из гардероба Маты Хари.

Подгаевская. Да… В некотором смысле смешно!

Заруб (видя, что она уходит). Аня! Твой браслет…

Подгаевская (возвращается).  Принимала душ… нормально, оставила на тумбочке.

Заруба (рассматривает браслет с разных сторон). Тонкая работа. Вижу, здесь какие-то иероглифы. Китайский?.. Нефрит?

Подгаевская. Подарок прабабушки.

Заруба. Много-много мелких… серебро?.. лепестков. Руку!.. Нет, не от меня! Ко мне! (Надевает браслет ей на запястье, задумчиво повертел.) Так это и есть Медиативная роза?

Подгаевская. Чуть не ушла!.. его место всегда на руке.

Заруба. Примета?.. А если бы гром гремел сегодня не с юга? (Удерживает её за ладонь.) Все эти бугорки, холмы, линии сердца. Можно набиться к тебе в ученики?.. У тебя сейчас такой ракурс шикарный! (Видя, что она уходит.) Хочу, чтоб ты знала: я никогда не был с Крымчаком в доле. Контракт! Такой же, как был и у тебя!

·                                    6.

Одна из квартир Брисбен.

Слышно, как отпирается ключом входная дверь. П о д г а е в с к а я спешит в прихожую. Встречает в дверях Б р и с б е н, которая ведёт под руку О б о з н у ю.

Брисбен. Посмотри, что они с ней сделали! (Усаживает О б о з н у ю на стул.) Это даже не про какие-то понятные действия службы безопасности. Другой мотив: запугать. Твари!.. Только подъехала, – Мавра идёт к машине, подлетели сзади: один бил, двое других держали за руки.

Подгаевская. Кровь капает на пол. Не запрокидывай голову!.. Не трогай руками, там подсохло! (Хлопает ящиками.) У тебя здесь можно найти аптечку?

 Брисбен. Демонстративно так. Избивали на моих глазах. (Меняет окровавленный носовой платок на чистый; из носа и рта О б о з н о й продолжает подтекать кровь.) Дыши ртом. Сплёвывай на пол, подотрём. (Смочила водкой гигиеническую салфетку, аккуратно протирает края ран.) Открой рот, зубы целы?

 П о д г а е в с к а я поспешно прошла в прихожую, чуть приоткрыла дверь на лестничную клетку и тут же захлопнула. Мимоходом посмотревшись в зеркало, возвращается.

Обозная. У меня такое условие: в офис я не вернусь. (Отмахнулась.) Дай мне сказать!.. Ты не уловила. У него звериное чутьё!.. вообще за гранью!

Брисбен. Не теряй голову! Фора в несколько дней у нас есть.

Обозная (взвизгнула с досады). Съехали с этой темы! За каким чертом?! Послушайте!.. Меня все используют! Всегда этим кончается.

Брисбен. Безопасней работать пятым помощником главного бухгалтера, это понятно.

Обозная (обиженно отвернулась). Буду знать.

Подгаевская. Что характерно: завтра он заявится в офис… и даже вида не подаст.

О б о з н а я убрала от своего лица руки Б р и с б е н, встала со стула, сделала несколько шагов. Споткнулась о подвернувшуюся складку ковра. Садится на пол, поджав под себя ноги. Всхлипнула.

Брисбен. Что стоит за этим его наездом?.. Дёргается! Не в состоянии до конца контролировать денежные проводки!

Подгаевская. Заложник своей «схемы»… Пора бы ему придумать уже что-то поновее.

Брисбен. В запасе несколько дней. Здесь больше и не надо. (Уходит на кухню. Возвращается с набитым ртом; бутылка вина, бокалы в руках.) Весь изюм выклевали!.. Чувствуешь волшебство в этой фразе? (Присела на ковёр, разливает вино по бокалам.)

Обозная. Не надо меня успокаивать! (Глотнула из бокала, закашлялась.) Я не такая уж и пугливая. Двое держали… (голос срывается, задыхается) третий бил! Дырка в заборе… Выскочили трое!

Брисбен. Мавра… Я очень плохо объясняю? (Берёт из её рук бокал, отставила в сторону.) Паспорт мы тебе сделали. Идеальный вариант: умершая бомжиха.

Обозная. Порция жути...

Брисбен. Завтра, не забывай, у тебя бракосочетание. Справишься?.. Подыскали тебе… хотела сказать: бодренького…  нет, на этот раз: дышащий на ладан… старикан. Фамилия неприметная, – не из трёх букв (и все – гласные), – не напрягайся. Девочки! Предлагаю с барышней (некая Обозная) ласково попрощаться и забыть. (Чокнулись. Выпили.) К слову, Аня. Учитывая экстремальность темы (которая нас всех объединяет). А у тебя что с мужем?

Подгаевская. Расстались.

Брисбен. Подгаевская – не девичья фамилия?

Подгаевская. Два неудачника…  это чересчур.

Брисбен. Плохо, никто из них не пишет у себя на лбу: «Обуза».

 П о д г а е в с к а я прошла к окну; какое-то время выглядывает из-за шторы.

Счастье привалило, Мавра!.. ты замужем! Может, и мне так? Может, я не туда смотрю? Главное сделано: меняешь фамилию. Но самая значимая статья затрат – брак с иностранцем. Зато два в одном: меняешь фамилию в третий раз; в довесок получаешь гражданство. Ничего так, фамильный дом на Ривьере?.. «Фамилия, имя, отчество. Статья, срок!» – всё это уже из мира кошмаров. Машешь всем соотечественникам ручкой: концы в воду! Представь… залитое солнцем патио! И торжество мечты: сундук под кроватью! (Откинув голову, смеётся.) Я счастлива снова, и мне стыдно… (Подливает О б о з н о й  в бокал.) Загрустила?

Обозная. По характеру, между прочим, я очень домашняя.

Брисбен. Верю.

Обозная. За хорошим мужем жила бы как мышка, тихо-тихо.

Брисбен. Ждать, когда рак на горе… пукнет?.. (с усмешкой) красиво сказала: всё, что можно, переврала. Нет, госпожа бывшая Обозная! Куём счастье собственной головой.

Подгаевская. Крымчака можно понять… (присела к ним на ковёр; наливает в бокал, пьёт) он столько трудился.

Брисбен. Оставили мальчика без игрушки. Где-то сидит в углу… Обидели.

Обозная (роется в сумочке в поисках зеркальца). Меня бесит, – из сумочки всё вытряхнули... но ничего не взяли. (Посмотревшись, отбросила зеркальце в сторону.) Залипла вообще в такую историю! (К П о д г а е в с к о й.) Втянула ты меня… Заколдовала сначала маму мою. Как я за маму переволновалась.

Подгаевская. Ну, да… навела порчу на себя же. Могу любую ситуацию, по необходимости, то заколдовать… то расколдовать.

Брисбен. Девочки! Все эти злобные телодвижения Крымчака… Сявка! Собачий нюх сработал!

Подгаевская. Всё, что ему сбрасывает на почту главный бухгалтер, – какие суммы и куда ушли. Конечно, он хочет контролировать, что делается у него в карманах. Но если всё выглядит, как обычная финансово-хозяйственная деятельность!

Обозная. Ну что вы меня опять грузите?!

Подгаевская. У тебя дырка на чулке. И это тебя больше всего сейчас нервирует. Деньги пройдут через несколько фирм: с востока на запад, с запада на восток. И так – по кругу.

Брисбен. Разгребать – месяца не хватит. Говорю тебе как человек, который шесть лет руководил банком.

О б о з н а я – невнятно выругалась.

В голове не звенит? По-прежнему в фазе шока? От этого бывает неконтролируемый словесный понос. Прислони к стене свою красоту. О, очень хорошее вздутие живота. Чувствуешь себя шариком: ещё чуть-чуть – и ты полетела. Наконец отреагировала правильно… Ты не беременна? Покажи, где болит, здесь?

Подгаевская. Меня что беспокоит, Карина. Квартира эта тоже наверняка засвечена.

Брисбен (смотрит на неё задумчиво; кивнула). Когда-то скупала на имена близких и дальних родственников (кстати, неплохо на этом заработала).

Обозная (отлила себе из бутылки). Всё-таки ты это словом – «финансово-хозяйственная деятельность» – называешь. (Фыркнула.) Такая мясорубка началась!

Брисбен. Выбор был?!.. Перейду к теме тебе близкой. Ждать, когда он нахватает кредитов?

Обозная. Уже…

Брисбен. И обанкротит фирму?.. Тебя – на шконку. Унасекомил! А сам плюсует бабло на счетах в офшорных банках. Какие ты ждёшь подарки? От кого?.. Хорошо, если «занесёт» прокурору. Получишь условно-досрочное. До этого редко доходит. Живой пример у тебя перед глазами: Аня.

Обозная. Я сказала не только это! Нет, как хотите, в офис я не вернусь!.. Достаточно просто запнуться в разговоре – тут же сверлит тебя своим рыбьим глазом… Слоновье бешенство.

Брисбен. Надорвётся. (Поднимается, прошла к окну. Выглядывает из-за шторы на улицу.) Девочки! Темнеет. Выходим через подвал в соседний подъезд. Надеюсь, с двух точек они нас не караулят. (К П о д г а е в с к о й.) Вещи собрала?.. Мавра! Ты как?.. Придётся пролезать в разные дыры в заборах. Скажешь что-то?.. Нет, это не каждый же день.

Собрались. Поспешно уходят.

·                                    7.

Квартира Подгаевской. Прошёл ливень; сквозь мокрые стёкла просачивается лунный свет. Странное ощущение, жутковатое.

Входит с подносом П о д г а е в с к а я, зажигает верхний свет. Накрывает на стол.

Илона (влетает в комнату в слезах).  Как знаете, но я ему сейчас врежу!.. прямо чуть не стошнило! Залезет в ванную, свет выключит, – сидит, меня дожидается. Только войду, штаны спустит – «шишку» свою демонстрирует. И лыбится. Тварь. Тварь!

П а в л у ш а – выглядывает из коридора. Хоть и напуган, растянул по обыкно­вению рот в ухмылке.

С ним надо построже! В больнице их связывают! Нормальное проявление осторожности. Он просто придушит меня, этим кончится. Он сильный, знаете какой! Дикое состояние. Гад! 

Павлуша (чешется). Ты чё там, а?.. Базар на стену мажешь.

Илона. Чудовище! помолчи.

Павлуша (шмыгнул носом). Чё, самая главная?

П о д г а е в с к а я поманила его к себе. П а в л у ш а упрямо мотнул головой; пятится.

Скажу на тебя участковому! Он меня знает, поняла?!

Илона. Скалится ещё! Закрой пасть, чудо заморское. Кыш!

Подгаевская. Надо бабушку позвать. (Проходя мимо П а в л у ш и, потрепала его за волосы.) Кто самый смелый? (Направилась к комнате Е в г е н и и Л ь в о в н ы.) Мама, мы ждем тебя, стол накрыт! Посидим вместе, нельзя в одиночку: примета дурная. Открой. Всегдашняя твоя манера. Глупо за­пираться. Избавь меня от необходимости дверь ломать.

Илона. Начина-ается... Упрутся рогом – что одна, что другая.

Подгаевская. Мама! Давай не будем портить друг другу настроение. Хотя бы сегодня.

Илона (к П а в л у ш е). Чему радуешься? Рот закрой.

Подгаевская. Разнесу – честное слово; в щепки!  Запомните, в этом доме… Можете убить меня, но будет по-мо­ему! И никаких запертых дверей!

Илона. Дикое состояние! Почему мне так тоскливо?.. Ничего не охота. (Садится к столу; трёт с силой глаза.) Головой уехала в никуда.

Входит Е в г е н и я Львовна; в руках зажжённая свеча. Приладила свечу в пепельницу в центре стола. И л о н а придвинула к ней стул; садится, так и не удостоив никого взглядом.

Подгаевская (идёт следом). И что это означает, позволь узнать?.. свеча. Что ты хочешь этим сказать?

Илона. Инквизитор наш… Торквемадо. (Обняла Е в г е н и ю Л ь в о в н у за плечи.) Ты в разуме? Сегодня опять не уснешь. Будешь по квартире ходить…

Подгаевская. Всегда что-то придумаешь. Передаёшь своё настроение всем нам. Бывают минуты: просто сил уже нет!

Илона.  ...Как тень отца Гамлета!

Подгаевская. Что ж, поверим, что ты будто бы ответила. (Берёт П а в л у ш у за руку, усаживает за стол и садится сама.) Ну, ранимая ты. Ну, ранимая я. У нас уже такой стаж!.. Ну, ранимая Илона. (Ищет у ней поддержки.) Пора нам отпустить наконец своё прошлое.

Илона.  Мысль на полтора раза...

Подгаевская. У меня есть план… Счастливой рукой! счастливый билетик!.. Давайте махнём за границу?

Обменялись взглядами. Молчат.

Мне всё-таки удалось это выговорить – в итоге.

Илона. И до этого были смешные вопросы…

П а в л у ш а хватает еду с разных тарелок, запихивает в рот.

Подгаевская. Мы здесь нужны?.. Если сами не додумались, совершенно не значит, что другие давно не догадались: миллионы людей эмигрировали. Илона, давайте решать. (К  П а в л у ш е.) Прожёвывай, не торопись. (Наливает ему в стакан фруктовый сок из графина. Подмигнула.) Мама заводная? Чего-чего, а этого у ней не отнимешь… В Канаду! Никто нас там не знает. Сохранить хоть какой-то клочок… неправильно сказать: свободы.

Павлуша (с сияющими глазами). А я водку тоже пробовал. (Поглядывает по сторонам, ожидая реакции.) Она горькая, если пить. Ы!.. На тараканах варят.

Илона. Понимаю, что-то тут не так, но деваться некуда… В Канаду?! (Откинулась на спинку стула.) Придумала план? Лёгкий вопрос такой – сразу. Так ты на карман до отсидки всё-таки что-то увела?! (Смеётся.) Наконец мы услышали что-то судьбоносное.

 Е в г е н и я Л ь в о в н а, с подчёркнутой брезгли­востью на лице, не проронив ни слова, направилась к себе. Наткнулась коленом на стул, отпихнула ногой.

Бабуля! Типа, забиваешь в строку Гугла, – и тебе находят. Ну, что-то около. Нет, вполне себе! Моё настроение начинает смягчаться. Есть шанс собрать хотя бы один пазл. Вот уж где понадобится нам воображение.

Евгения Львовна (проходя за спиной у П а в л у ш и). Ступай в комнату. (Властно.) Ступай. Время книжку читать. Я жду...

Илона. Иначе за нас скоро врачи возьмутся! (Многозначительно постучала себя пальцем по лбу.) За тебя, бабуля, в первую очередь.

Евгения Львовна. Отвести тебя за руку? Ты ведь не хочешь этого? не хочешь?

Павлуша (вжал голову в плечи). Чё их читать! их всё равно везде вон сколько, полно! Илона. Вчера, например, приснилось!.. стою на коленях перед зеркалом… и рыдаю…

Евгения Львовна. Вдобавок в носу ковыряешь!.. Не трудись: поздно, пойман. Ну! Ты слышал, что бабушка сказала? И где ты должен сейчас быть?!

С обречённым видом П а в л у ш а поплёлся вслед за Е в г е н и е й Л ь в о в н о й.

Илона (подмигивает ему). Сопливый!.. Жизнь про­должается! Во всяком случае, рано или поздно начнётся. По гороскопу – внимание! – завтра я должна получить наследство.

Оставшись вдвоём, какое-то время молча сидят, поглядывая друг на друга.

На кого рассчитана эта байда, мама? Не подобрать слов, как интересно!.. А я ведь не помню ложки супа, приготовленного тобой, представляешь? Где-то под ночь всегда домой заявлялась: ни в чём себе не отказывала, никогда. Ты под вопросом у меня, – знаешь об этом?.. В школе… во дворе – узнали про суд… Все местные старухи… догадываешься? мне и четырнадцати не было. Меня за что?!.. И я назло всем… появилось такое ощущение, смешное!.. даже сложился сюжет. Будто мама моя, красивая женщина, и я – уже девушка – находимся в галерее – не важно, в Третьяковке. И встретились с высоким, молодым и красивым – художником… поэтом. Страшно до жути бывает от этих снов. Искала его, которого любит душа моя… Принадлежать ему, желать только его, только ему отдавать свои ласки… «Скажет он: о как любезны ласки твои… невеста! О, как много ласки твои лучше вина. Сотовый мёд капает из уст твоих, невеста; мёд и молоко… под языком твоим». (Сбилась; на глазах слёзы.) «Принадлежать другу моему, и ко мне обращено желание его… Пусть, пусть придёт возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его". (Вдруг, смутившись.) Старомодный акцент. Повергает кого-то? Сегодня я в образе… «вечной женщины». Сама непредсказуемость, изменчивость… неуловимость. Мне идёт – «смелые губы»? Припухлая форма губ. Видишь, в каком я разобранном состоянии!.. Ухожу в себя: от вас. У меня (сейчас вспомню)… «внутренний отлив». Но я проснусь, оживу! Вы все удивитесь. И кто лучше меня? Кто может быть лучше меня?

Слышно, как за стенкой отчаянно закричал П а в л у ш а.

·                                    8.

Одна из квартир Брисбен.

Брисбен (открывает ключом входную дверь. Прошлась, приглядываясь. Заметила наблюдающую за ней из гостиной П о д г а е в с к у ю). Собирайся. В городе оставаться опасно.

Подгаевская. Бегаем с одной квартиры на другую.

Брисбен. Обозная… убита.

Смотрят друг на друга. Молчат.

Выстрел в голову.

Подгаевская. Когда?

Брисбен. Дурища… Засветилась. Нет времени расследовать! Послезавтра нам надо быть в Питере.

Подгаевская. Паспорта?

Брисбен. Всё заряжено. Паром до Хельсинки. Какое-то время в Стокгольме (придётся туда-сюда помотаться). В Амстердаме нас встретит мой человек. Зато через неделю-другую будем в Канаде. Кто спорит, в России сорвать куш легче. Но это для тех, кто умеет ноги уносить. Собирайся… Я наняла охрану. (Прошла к окну.) Ничего подозрительного?

Звон разбитого стекла. Ноги у Б р и с б е н подкосились, осела на пол.

П о д г а е в с к а я не сразу сообразила. Осознав, упала на колени. Ползёт к Б р и с б е н.

Подгаевская. Карина!.. (Подсунула руку ей под голову, пробует приподнять. Заметила набухающее кровью пятно на виске.) Вырыли себе яму… решили, к нам это не относится. (Берёт её сумочку, порылась. Перебросила сумочку через плечо, ползёт к двери. По ходу сорвала со спинки стула плащ, порылась в карманах, нашла телефон; набирает номер. Ждёт. Отбросила телефон в сторону. Перебирая руками по полу, уползает в прихожую.)

Слышно, как открылась, и тут же – от сквозняка – захлопнулась входная дверь.

·                                    9.

Квартира Подгаевской.

Возбуждённый разговор в прихожей, выделяется голос Е в г е н и и Л ь в о в н ы: «Уходите! иначе я вызову полицию! Вон отсюда!»

Вбегает испуганный П а в л у ш а; дёрнулся в одну сторону, в другую, спрятался за штору.

На шум из своей комнаты выходит И л о н а. Видит, как Е в г е н и я Л ь в о в н а отмахивается тряпкой от идущих за ней следом З а р у б ы  и К р ы м ч а к а.

Заруба (прикрывается выставленной вперёд рукой). Евгения Львовна… Ну нет никакого повода нервничать. Извините, что-то нас не туда понесло.

Илона (вышла вперёд, заслонив собой Е в г е н и ю Л ь в о в н у). Что, собственно, такое?! Ты?.. тебе чего?

Заруба. Вот, это мой следующий вопрос!.. Евгения Львовна! я не раз бывал в вашем доме. Ходил по стеночке: исключительно почтительность и уважение…

Илона. Прислал шутку? Бабушка! Что тут между вами произошло?

Крымчак (идёт последним; снисходительно посмеивается). Какие здесь черти водятся? (Перекрестился на угол комнаты.) А то ведь придётся уходить, вывернув шею и глядя только назад. Бабушка! Скажу сразу, мы не рассчитывали застать Анну Сергеевну. Просьба: пускай она с нами свяжется. А? Для неё важно не разминуться с нами опять.

Илона. Прерываем репортаж, все молчат!.. Ты документы у них проверяла? Ни на чей звонок не отпирать! Семьдесят три варианта, но с этого надо начинать. А то они лепят какую-то замануху.

Е в г е н и я Л ь в о в н а, закипая, отбросила тряпку. Решительно уходит на кухню.

Крымчак. Девушка… Нам выгодно, чтоб вы не нервничали. Объясняю: визит вежливости!

Илона. Так нам ещё и повезло? Это, конечно, потешная мысль. (Села на стул так, чтобы отражаться в зеркале; закинула ногу за ногу.) Разворачиваемся! Ать-два! Норд-вест!.. Эй, не шептаться!

Крымчак (берёт стул, идёт к ней). Мать ваша долгие годы работала у меня директором. Господин Заруба – шеф юридического департамента…

П а в л у ш а, прятавшийся всё это время за шторой, в момент, когда К р ы м ч а к проходил мимо, подлетел к нему со спины, готовясь наподдать коленкой. Не удержался на ногах, падает на спину. Быстро-быстро отползает к окну.

Крымчак (обернулся на шум). Э! По попе захотел? (Погрозил пальцем.) Сходи за бабушкой. Скоренько.

Павлуша. Чё, дурак, что ли? Сам иди!

Крымчак. Денежку любишь? На мороженое дать? (Достаёт портмоне.) Чего надулся? А? (Присел рядом с ним на корточки.) Сделай лицо умное. На этом разве экономят? (Притянул к себе за пуговицу.) Ещё умнее! Подумай о чем-нибудь приятном. (Приник ухом к его животу.) Давай, парень, мы тебя проверим. Соберись. Скоренько, без сумятицы. Чётче. (К З а р у б е.) Он не припадочный?

Илона. Эй, там!.. Кыш!

Крымчак. Через юмор к вам не пробиться. (Постоял, прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре.)

П а в л у ш а, узнав наконец З а р у б у, буквально вцепился в него глазами.

Заруба (заговорщицки ему подмигнул). Делай, как я! (Поднеся ладонь к губам, издал гортанный клич индейцев.) Слабо?!

Павлуша. Не по пп-погоде… (судорога-тик пробежала по лицу) ш-шелестишь. Фф-ф-ффанера!..

Заруба. Пацан… (Ободряюще подмигнул.) Не кроши батон!

Илона. Благородный сэр!.. Рассчитывали, вас кто-то за стол посадит, рюмку нальёт? Будет тяжело. Во мне этого нет, и не прилетит.

Из коридора, со шваброй в руках, влетает Е в г е н и я Л ь в о в н а.

К р ы м ч а к шутливо пятится от неё, загораживая дорогу стульями, та ногой их отпихивает.

Евгения Львовна. Чтоб духу вашего здесь не было! Вон отсюда!

Крымчак. Э! э!.. (Перехватил рукой швабру; теперь каждый тянет её на себя.)

Заруба. Евгения Львовна!.. (встал между ними) у меня давние близкие отношения с вашей дочерью… вы принимали меня у себя в доме. Я понимаю, мы застали вас уставшей…

Илона (идёт к ним). Задачка для быстро соображающих! 2 кувшина + 3 горшка = ?..  37 осколков! (Обняв Е в г е н и ю Л ь в о в н у, отвела в сторону.) Я что-то смешное сказала?! Дверь сами найдёте?

Павлуша (подлетел к З а р у б е). Ы-ы! п-пподсадной?.. Нам-мазались!.. на бздюм, с пряником! Хорош сиськи мять, по делу говори!

Заруба (досадливо отодвинул его в сторону). Евгения Львовна!.. Сейчас как раз тот случай, когда я могу реально Ане помочь.

И л о н а  в бешенстве швырнула в него горшочек с комнатными розами, испачкав просыпавшимся грунтом себя и П а в л у ш у.

Крымчак. Послушайте… да вас буквально распирает! (Подпихнул ногой осколки горшка.) Цветы, между прочим… вполне. (Поднял с пола цветок, оторвал корневище и воткнул себе в петлицу.) Бабушка!.. вы, как дама весьма утончённая… Не хочется путаться в ненужных подробностях. Иначе поговорил бы с вами укромно. Мой телефон вашей дочери известен. Это же хорошо, когда у людей есть повод пообщаться.

Илона. Пивка на дорожку? Употребляешь? (К З а р у б е.) Надел очки, чтобы глаза прятать. Ну ты отброс!

П а в л у ш а, едва не оказавшийся под ногами отступающего к двери К р ы м ч а к а, метнулся к Е в г е н и и Л ь в о в н е, уткнулся лицом к ней в ногу. Всхлипывает.

Тебе очень повезло, дядя… (угрожающе поднимает с пола швабру) что я не завелась. Сейчас я просто выключу свет, и ты получишь в глаз!

Крымчак. За наркотики какой срок дают? вопрос на засыпку!.. Лобик наморщенный…

Илона. Этот текст будет в сноске, не беспокойся…

Крымчак. Нет, давай загнём хотя бы один палец. (К Е в г е н и и Л ь в о в н е.) Кто-то головой будет работать?.. До конца дня она должна мне позвонить, если по уму. (Нервно поддёрнул штаны.) Ну что? Самое время и нам тоже. (Сделал знак З а р у б е следовать за ним. Уходит, гнусавя себе под нос.) «Сядь в любой поезд, будь ты как ветер. И не заботься ты о билете»… (Перед уходом перекрестился на угол.)

Павлуша (дёрнулся вслед за ними; не добежал полушага до двери). У тебя чё, две жопы?.. чепуш-шшила. Ш-ш-шпилишь?!

Евгения Львовна. Ты что мне обещал? Что такое опять?!.. Всё, на сегодня достаточно. Спать!

Павлуша. Прихватим, (сплюнул) живо хвоя слетит! (Ищет поддержки у И л о н ы.) Ну, я ещё немного… Я быстро…

Е в г е н и я Л ь в о в н а поднимает с пола швабру, подтирает в тех местах, где натоптали, сохраняя при этом величавое достоинство.

Поморщилась от внутренней боли. Опустилась на стул.

·                                    10.

Опушка леса. В круге выжженной травы покосившаяся виселица.

Л а н д с к н е х т – с петлёй на шее – держится руками за верёвку чуть повыше узла: мычит, – глаза налились кровью, язык навыкате, – балансирует на хлипком табурете.

Его мычание заглушают рвущиеся к небу звуки угоревшей от некротического загула шарманки. Это осатаневший Г о р б у н, в грязном нагрудном фартуке, крутит, сбиваясь с ритма, ручку, выплёвывая на Л а н д с к н е х т а шершавые слова.

Горбун. …Ибо выгорит земля в глубину на два метра и воздух исчезнет! И трупы, как навоз будут выбрасываемы, и некому будет оплакивать их. Если б кто-то смог заглянуть в эту тьму…

Верёвка на виселице, не выдержав тяжести закованного в латы Л а н д с к н е х а, рвётся. И тот мешком валится вниз.

Громыхнуло. Вспышка молнии. Налетевшая в какую-то секунду тьма слизывает метр за метром, как языком, весь видимый свет. Вместе с тьмой ворвалась разбушевавшаяся стихия: бьёт по ушам скрипом деревьев, всполошным говором листьев в кронах, треском сучьев.

Под виселицей, в свете вспышек молний, прорисовалась фигура человека. Его мотает из стороны в сторону, пробует бежать. Спотыкается, падает. Вновь поднимается. Наткнулся на кочку, которая вдруг ожила.

Монах. Под ноги смотри! Куда прёшься?.. Собачит пасть, должно быть, так объелся.

Ландскнехт. Ты?.. Ущипни меня, (голос срывается, всхлипывает) я сплю?

Монах (отпихнул его от себя). Уже нет.

Ландскнехт. Меня в петлю сунули! Представляешь? Осознал лишь тогда, когда мне горло сдавило…

Монах. От этого счастливей не станешь, это понятно.

Ландскнехт. Ни с того ни с сего. Меня!

Монах. А надо было сделать наоборот?.. Я сам весь напуган: наношу визиты под кустик каждые пять минут.

Ландскнехт. И вдруг… вот так!? (От обиды подбородок дрожит.) Господи, будто я не знал: после того, как я привёл в дом жену, всё у меня пойдёт вкривь и вкось.  

Монах. Да, как-то не задалось. Слушай! От меня ты чего ждёшь? Убиться можно. Вопрос: в чьём сне ты оказался? Если не в своём... Запах! Вбрасываю слово: «чужой». Запах в чужом сне вкатит так.

Ландскнехт. Что же получается: маюсь непонятно где?! Тогда вообще всё подвисло. Нет, ущипни меня; я сплю?

Монах. Работаем методом исключения: ищем того, кого сейчас с нами быть не должно.

Помогая друг другу, поднимаются на ноги. Нервно осматриваются.

По логике, ведь так? Представь, что ты уже находишься в чужой «картинке». Надо было бы сразу с этого начинать.

Ландскнехт. Палач?

Монах (таскается вокруг виселицы, поддевая носками сапог попавший под ноги хлам). По правде сказать, я сам не рвусь в его сне оказаться.

Ландскнехт. Горбун?

Монах. Ещё не легче. Хотя… Если с кого-то и надо начинать вешать, понятно, что с него.

Ландскнехт. Бургомистр ищет колдунов – выскажу своё мнение, – не там!

Монах (с нагловатой ухмылкой). В приоритете – колдуньи.

Ландскнехт. Готов повесить всякого, кто ему не «занёс».

Монах. Но посмотреть на это стоит.

Ландскнехт. Так всё-таки. Если это не мой сон, то чей?

Монах. Тут много чего. (Задумчиво чешется.) Есть слово!.. но я его не произнесу. Хочешь, чтоб тебя повесили максимально без тебя?! Что, ты забыл? «Госпожа виселица», она не терпит простоев. И её пожатие будет крепким.

Вздрогнули от обречённого крика со стороны виселицы. Л а н д с к н е х т заскочил за спину М о н а х а. Оба пятятся. С ужасом наблюдают, как на верёвке пляшет свой последний танец чьё-то тело. Узнали в нём П а л а ч а: держится руками за верёвку чуть повыше узла, – глаза налились кровью, – балансирует на хлипком табурете, мычит.

Его мычание заглушают рвущиеся к небу звуки угоревшей от некротического загула шарманки.

Горбун …Ибо выгорит земля (ревёт коровьим, осипшим фальцетом) в глубину на два метра и воздух исчезнет. И трупы, как навоз будут выбрасываемы, и некому будет оплакивать их… Выпалывать сорную траву!..

Палач (узнал в скучившихся чуть поодаль людях М о н а х а  и Л а н д с к н е х т а). Не с-сстойте! пом-ммоги-ите! (Хрипит, шлёпая в разверзшейся пасти посиневшим языком.) Ч-ччем люб-ббуетесь, к-ккак-кая у м-мменя п-ппричёсочка?!

Верёвка на виселице рвётся, П а л а ч мешком валится в грязь.

Громыхнуло. Вспышка молнии. Налетевшая в какую-то секунду тьма слизывает метр за метром, как языком, весь видимый свет. Вместе с тьмой ворвалась – бьёт по ушам – разбушевавшаяся стихия… Дышит гнилью утренняя изморозь.

Под виселицей, в свете вспышек молний, из сгустка тьмы прорисовалась фигура человека. Копошится в грязи, пытаясь подняться. На его крики о помощи никто не реагирует; похоже, на опушке леса он один.

Палач (поднимается на ноги, его мотает из стороны в сторону). Чья работа? Кто?!.. этим игра­ются? Надо было именно меня выбрать? Горбун, шнырь задолбанный… Ландскнехт, шнырь задолбанный. Беснуется от избытка семени! Ловко они под меня подвели.

Гробовой шёпот К о л д у н ь и: «У тебя школу… проходят».

П а л а ч присел от неожиданности, язык вывалился, шарит глазами по сторонам.

Колдунья (освещаемая всполохами молний). Да не дрожи ты, дурище. Покойников боишься?

Палач (пятится). Что?.. чего надо?!

Колдунья. Здрасьте. Уже забыл?

Палач. Зачем ты ходишь за мной, топчешь мою тень?!

Колдунья. Мы назвали эти слова? Пока не назвали? Запомнили: страх. Запомнили: тревожность… минуту назад у тебя стало получаться. А представь себя в пятилетнем возрасте. Вбрасываю слово: «тюкнем». Представь, что мы тюкнем тебя по голове шпалой. А представь себя десятилетним. И мы тюкнем тебя шпалой два раза. А как иначе узнать, работает твоя извилина или нет? Понимаешь? Или уже… не понимаешь. К тому и шло. Разбираем этот случай подробно и жёстко!

Палач (всхлипнул). Его работа! Монах, шнырь задолбанный… Вырвали полголовы волос... пока тащили к виселице. Ты их науськала? Чего вы здесь около меня трётесь?!

Колдунья. Отвечаю на твой вяло заданный вопрос. Ждёшь, закатаем в заботу?.. пока луна вступит в благоприятную фазу.

Палач (его выворачивает от кашля). Они мне всё лицо раскровавили!

Колдунья. Не поняла! Кто на чью территорию нагло залез?!

Палач. Дело простое: пускай каждый занимается своим предметом! С ними был ещё один: в глаза светил, паразит. Хотя этот, конечно, уже смазал пятки.

Колдунья. Окажи помощь своей пустой голове: кричи! Заявится кто-то ещё, чтобы поживиться!.. Интересуешься? Любопыт­ство разобрало? Нет, не умрёшь ты своей смертью.

Палач (всхлипнул, растерянно, по-детски). Будто агнца закланного распя-яли…

Колдунья. Размечтался… Венцом терновым разве что не увенчан.

Палач (его мотает из стороны в сторону, споткнулся, падает). Тебя послушаешь: привяжется, будет по ночам являться! (Пробует идти.) Поседеешь.

Колдунья. Вбрасываю слово: «сатана». Меня касается или тебя? Вонял?! Морда такая, в три обхвата. Не где-то, а очень конкретно – здесь. (Тревожно оглядывается.) Возвращаться к тому, что лучше забыть? Ы-ы!.. пока не скрутит и не стянет тебя, как паук.

Из темноты, в свете фонаря, вырастают фигуры людей в длинных до пят домотканых плащах, скрывающих свои лица под капюшонами. Угрожающе надвигаются.

Палач (выдохнул). Засада… (Отступает, путаясь в ногах.) Мотать… мотать отсюда…

Колдунья (прикрываясь ладонью). Может, не будем в глаза светить?!

Первый. Молчать, мля! Рты пораскрывали…

Палач. Объясните толком! Э, э! давайте разберёмся…

Второй (подскочил к нему со спины). Почему голова бритая?! (Схватил за шиворот.) Ты чё здесь, а? чушок!

Палач. В плане: кто-то кого-то!.. похоже, нас с кем-то спутали!

Колдунья. Вот-вот, не на того донесли…

Первый. Будешь болтать – вставлю кляп. Упала – отжалась!

Колдунья. Э! О чём мы сейчас?.. Надо бы выпить!.. нет, это жёстко, да?

Первый. Припотела?!.. Ложись! Руки за голову!

Колдунья. Не напирай, не гони.

Первый. Молчать, мля! Палкой учить? Стоять! Не двигаться!

Колдунья. Так «лежать» или «стоять»?.. Выглядит нереалистично.

Третий. Ты чё здесь, падла? Тормозишь?! Встать! (К П а л а ч у.) Тебя тоже касается! Выворачивай, – ну, что в карманах?

Палач. Ну, всё, всё!.. сдаюсь…

Второй (наскакивает петушком). Ты чё тут, а?!.. конь. Всю бошку расколупаю!

Палач. Я же говорю: сдаюсь. Чего психуешь?!

Третий (ко В т о р о м у). Придави её… Бери под мышки. Лежать!.. Садись сверху!

Колдунья. Так «лежать» или «стоять»?.. теперь этот начинает.

Второй. Ты, морда! Сказано тебе, готовь наличность!

Колдунья. Отпусти сначала руку! Эй, не обступайте меня так плотно.

Третий. Придави её, говорю! Выруби!!

Сдавленные вскрики, сопение.

Да не меня, чудо! – ниже бей!..

Палач. Постойте… Нас с кем-то спутали. Парни! Вам кто нужен?

Третий. Заткнёшься? Тебе что было велено?!

Палач. Пацаны!.. Уважуха. Но надо бы разобраться!

Первый. Не обсуждать!.. «Разберёмся»! (Удар в голову. П а л а ч, путаясь в ногах, рухнул на землю.) А что до того – отстегивать наличность или нет?!.. придется! рано или поздно. Спорщик, мля! Будешь ходить по стеночке! В лоскуты его!

Руки, ноги – всё смешалось: образовался кричащий, сопящий, набухающий и тут же схлопывающийся, клубок тел.

Палач. Все это фуфло!.. мышиный движняк… (Отползает в сторону, помогая себе руками. Пытается встать на ноги. За ним кинулись двое.) Это даже не про бабло! меня вымораживает! Твари! (Развернувшись, рыча и скалясь, валит кулачищем сначала одного преследователя, а затем, с подсечкой ноги, и другого.)

Второй (запутавшись в балахоне, валится на спину). Чего дерёшься?!.. кусок идиота. (Удолбанно визжит.) Вон моя мама в окне сидит – она тебе даст!

Колдунья (сорвала с его головы капюшон. Видит у себя перед глазами испуганное лицо    Г о р б у н а). Лапу тянешь… Редкостное чудило. Ш-ш… бестолочь. (Слезла с него. Устало отвалилась спиной на землю.)

Палач (узнал в двух других нападавших Л а н д к н е х т а  и М о н а х а). Здорово выбрали момент! Чувствую, не то!.. в тупую наскакивают! (Под руку попались ножницы в кармане, угрожающе пощёлкал ими.) Выдать по списку?!

Л а н д к н е х т  и М о н а х живо подхватились. Повалили по пути Г о р б у н а, пройдясь по нему ногами. Ломанулись в ближайшие кусты.

Г о р б у н, прихрамывая и спотыкаясь, пустился вслед за ними.

Колдунья (почувствовала, что в ходе борьбы ей насыпали что-то за шиворот. Чешется). Облапали… Там и сям потожировые следы. (К П а л а ч у, видя, что он, прекратив преследование, возвращается.) Я вас всех предупреждала: место очень опасное!

Палач (задумчиво постоял над ней). Потоптались по тебе?

Колдунья. Над этим не смеются. (Продолжает чесаться.) Что только ни придумают!

Палач. Об этом я, как раз, и думал. Виселицу за моей спиной заметила? (Рысью тащит бревно, чтобы подпереть покосившийся стояк.) Позволь продемонстрировать своё искусство.

Колдунья. Э! Ты слегка того?

Палач (деловито). Да, у меня иногда бывает такой вид.

Колдунья. Воспрял…

Палач. Не хватает пяти пеннингов: не дотягиваю до пива! (Рывком оторвал её от земли.) Из-за тебя оставят без выпивки!

 К о л д у н ь я пытается вырваться. П а л а ч берёт её за горло и прижимает к виселице. Снял со своей шеи петлю с оборванным концом.

Колдунья. Лепишь на скорую руку. Насколько ты опытен?

Палач. Достаточно! Извини, тебе не особо повезло!  

Колдунья. Заработал репутацию психа… По законам сна: голова болвана… превращается в голову придурка. Неужели этот сон начинает сбываться.

Палач. Не пожалела бы, моя хорошая! что произнесла (бьёт её в живот) так некстати эти слова! (Набрасывает петлю ей на шею.) Кого обдурить собралась? Госпожу виселицу?

Пустота выламывается из пустоты: сорока на перекладине ожила. Хлопанье крыльев, стрёкот, – подхватываются эхом, бесконечно множась, заполняя собой все пространство.

Справлюсь...

Громыхнуло. Вспышка молнии. Налетевшая в какую-то секунду тьма слизывает метр за метром, как языком, весь видимый свет.

Ещё раз громыхнуло. Под сильным порывом скрипнула и отошла в сторону створка окна, впуская в комнату дождевую воду. Шторы надуваются, пугающе хлопают.

В натёкшей луже на полу, при всполохах молний, отбрасывает тень забытый чемодан, с наброшенным сверху женским плащом…

·                                    11.

Квартира Подгаевской.

Е в г е н и я Л ь в о в н а дремлет на стуле с раскрытой газетой на коленях.

В дальнем углу сидит на корточках П а в л у ш а, голова опущена, упёрся отсутствующим взглядом в пол.

Звонок в дверь. П а в л у ш а живо поднял голову, беспокойно заёрзал, прислушивается. Е в г е н и я Л ь в о в н а открыла один глаз, другой… поднимается, размяла по-боксёрски ноги, руки, направилась в прихожую. Слышно, как отпирает входную дверь. Чуть позже возвращается. Вертит в руках бумажный пакет экспресс-почты.

Евгения Львовна. Где ножницы? Утащил к себе?.. Наверное, большая коллекция... ой, что-то голос упал на целую октаву. (Бросив пакет на стол, уходит на кухню.)

П а в л у ш а, дождавшись момента, когда она выйдет, подскочил к столу, свалив по дороге стул. Забрал пакет и возвращается туда же, где и сидел.

Посмотрим, что тут нам прислали. (Слышно, как на пол упало что-то из посуды.) Будет обидно, что я могла так ошибиться и открыть дверь.

П а в л у ш а, услышав приближающиеся шаги, испуганно сел на конверт. Затем перепрятал его к себе под рубашку. Обречённо сжался, плотно прикрыв глаза.

Любопытно, кому до нас есть интерес, не знаешь? (Появляется в дверях с початой бутылкой вина в руке.) Собираешься и дальше дуться? (Проходя мимо, потрепала его за волосы.) Два слова. Зачем ковырялся в макаронах?.. Иди ко мне. Солнечный зайчик поджидает нас у окна. Слышишь? Ставлю всем лимонад! (Возвращается к нему, наклонилась и приоткрыла ему веки.) Сегодня книжку в руки не брал. Ты обещал мне раскраску сделать. Перезанимался?.. Сидит целый день под стенкой: то хнычет, то дуется. Понятно, будет отнимать у меня здоровье медленно. Скажи на милость, даже ухом не ведёт. С пола не дует? (Устало ему улыбнулась.) Подними голову, лоб пощупаю. Да что с тобой такое? Кто тебе и чем не угодил? Ты сыт? Почему ты мне грубишь? А? Чего молчим?.. Ну-ка, переодел трусы? (Притянула его к себе за ворот рубашки. П а в л у ш а под её взглядом потерянно сжался. Сглатывая слёзы, начинает попискивать.) Меня сложно обманывать: я знаю правду. (Ощупав его, обнаружила пакет. Возвращается к столу.) Не хочется наказывать тебя прямо сейчас. (Со вкусом разливает вино по трём бокалам.) Аристократический файф-о-клок. Так захотелось воплотить. (Устраивается поудобнее на стуле, подложив под спину подушку.) Скоро эта традиция и вовсе заглохнет. Всё, прекрати хныкать. Видишь, я разговариваю. (Берёт один из бокалов, церемонно салютует двум другим. Сделала глоток. Поперхнулась и закашлялась.)

П а в л у ш а всхлипнул в голос. На вздохе едва не подавился слюной; кашель рвёт ему глотку.

Ты же знаешь, сегодня я запретила любой шум. Ты знаешь об этом? (Надрезав конверт с края, вскрывает его.) Ну-ка! Живо в кровать под одеяло! Будет он представления мне здесь устраивать. (С интересом заглянула внутрь конверта. Чуть выждала. С опаской, двумя пальцами, извлекает… верёвочную петлю с коротким обрезанным концом. Вскрикнула, брезгливо отбросив петлю в сторону.)

П а в л у ш а от её крика испуганно поджался. Растерянно моргает, поглядывая то на неё, то на петлю. Ползёт на четвереньках, не спуская глаз с Е в г е н и и Л ь в о в н ы. Подбирает петлю. Быстро возвращается к себе в угол. Подбородок задрожал, сложился вдвое. Подвывает, пуская пузыри.

Е в г е н и я Л ь в о в н а не слышит, – сидит безучастная, опустив голову. Подалась вперёд, едва удержавшись на стуле. Рот перекосился. И тут её прорвало беззвучным рыданием.